Мой Бог не тот,
Кто немощен, избит –
На крестике из золота висит.
Мой Бог не мертвый –
Он вовек живой!
Ведёт нас в бой
Он дланью распростертой,
С духовной тьмою вековой!
Да, Он Бог страждущих,
Отверженных, сирот,
Но ищет жаждущих
И сеятелей ждёт!
Тех, кто не может
жить в покое,
Кто возвеличивает
Царствие Святое!
И разрушает власть
у царства сатаны.
Такие воины
Спасителю нужны!
Иисус страдал и Кровь
пролил для нас.
Он всех Своих овечек
в этот час
Увидел, всей душой ликуя,
И умирал Он торжествуя –
Над смертью утверждая власть!
Из ада вывел живших без закона.
Пред святостью Христа бессилен ад!
Он против христианства сонных,
которые трепещут и дрожат!
Смиренно молятся глаза не поднимая,
уничижая и стыдясь себя самих.
И мухи пролетая засыпают,
И ад их принимает за своих.
Мой Иисус другой: в руках лопата
Пришел Он очищать Свое гумно.
Отсеет Он зерно, а что не свято
Сожжет испепеляющим огнём !
Шмуль Изя,
США, Шт. Нью Йорк, г. Колони
Евангельский христианин. Хочу угождать Богу.
Прочитано 3100 раз. Голосов 4. Средняя оценка: 5
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Публицистика : Феноменология смеха - 2 - Михаил Пушкарский Надеюсь, что удалось достичь четкости формулировок, психологической ясности и содержательности.
В комментарии хотелось бы поделиться мыслью, которая пришла автору вдогонку, как бонус за энтузиазм.
\\\"Относительно «интеллектуального» юмора, чудачество может быть смешным лишь через инстинкт и эмоцию игрового поведения.
Но… поскольку в человеческом обществе игровое поведение – это признак цивилизации и культуры, это нормальный и необходимый жизненный (психический) тонус человека, то здесь очень важно отметить, что «игра» (эмоция игрового поведения) всегда обуславливает юмористическое восприятие, каким бы интеллектуальным и тонким оно не было. Разве что, чувство (и сам инстинкт игрового поведения) здесь находится под управлением разума, но при любой возможности явить шутку, игровое поведение растормаживается и наполняет чувство настолько, насколько юмористическая ситуация это позволяет. И это одна из главных причин, без которой объяснение юмористического феномена будет по праву оставлять ощущение неполноты.
Более того, можно добавить, что присущее «вольное чудачество» примитивного игрового поведения здесь «интеллектуализируется» в гротескную импровизацию, но также, в адекватном отношении «игры» и «разума». Например, герой одного фильма возвратился с войны и встретился с товарищем. Они, радуясь друг другу, беседуют и шутят.
– Джек! - спрашивает товарищ – ты где потерял ногу?
- Да вот – тот отвечает – утром проснулся, а её уже нет.
В данном диалоге нет умного, тонкого или искрометного юмора. Но он здесь и не обязателен. Здесь атмосфера радости встречи, где главным является духовное переживание и побочно ненавязчивое игровое поведение. А также, нежелание отвечать на данный вопрос культурно парирует его в юморе. И то, что может восприниматься нелепо и абсурдно при серьёзном отношении, будет адекватно (и даже интересно) при игровом (гротеск - это интеллектуальное чудачество)\\\".